Полувековой юбилей: время, когда есть что вспомнить

Заповедник отмечает полувековой юбилей. Он был создан в 1963 году в районе северо-западного Приамурья и занимает восточную оконечность хребта Тукурингра. Площадь заповедника – 82,6 тысячи гектаров.

Флора и фауна территории заповедника богатая, здесь можно найти редкие растения, животных и птиц, например, дикушу (или чёрного рябчика), которая занесена в Красную книгу СССР и обитает только в трёх заповедниках страны.

Полувековой юбилей – время, когда, что называется, уже есть что вспомнить – и учреждению, и людям, посвятившим свою жизнь работе на этой заповедной земле. "ЗВ" поместит на своих страницах несколько публикаций-воспоминаний, одно из них предлагаем читателям сегодня. 

Юго-восток хребта Тукурингра – нынешняя территория Зейского заповедника – была заповедана самой природой. Здесь никогда постоянно не жили люди, так как места вокруг гораздо богаче дичью, проходимее и благоприятнее для существования. Заповедник – это система очень диких и суровых земель. А гольцы – тонкая полоса нагорных тундр шириной от 500 до 1000 метров, тянущаяся вдоль хребта где-то километров на 10 с высшей точкой 1442 м. Бешеный ледяной ветер, гуляющий по вершинам большинство дней года, буквально слизывает отсюда даже аянские ели.

Во время экспедиции в Зейский заповедник мне повезло побывать на гольцах с одним из опытнейших его сотрудников – Сергеем Подольским. Целью нашей вылазки был учет жирующего на стланике медведя.

Поднимались на гольцы мы по красивейшей долине реки Эракингры в солнечный теплый сентябрьский день. Тропа сначала извивается по глубокому и широкому ложу долины меж склонов. Потом некоторое время она идет прямо по бурлящей среди белых камней сладковато-терпкой воде реки и, упершись в борт хребта, круто поднимается вверх почти без зигзагов. Удивительно, как быстро внизу остаются ольха и береза, потом и лиственница, а потом и сибирская ель, и ты попадаешь в мир ели аянской и березы каменной. Среди огромных аянских елей стоит зимовьё.

В первый день мы прогулялись по хребту, пытаясь считать медведей, которых не было (что было удивительно – шишки еще завались, а зверь ушёл!), фотографируя бескрайние красоты синеющих гор и устанавливая птичьи сетки-путанки. На утро погода испортилась – небо затянуло, накрапывал дождь. Мы проверили сети и пошли в маршрут без надежды посчитать медведей на склонах. Тем временем облачность будто опустилась к поверхности гольцов, и по распадкам неслись клочья серого густого тумана. Атмосфера жутковатая и очень необычная. Мы спустились в седловину и потом долго поднимались по тропе, проложенной в густом стланике, на купол соседней вершины. Сергей Анатольевич все время был настороже, и видно было, что он крепко держится за лямку «Ремингтона»: в такую погоду медведь плохо слышит и несладко придется тому, кто столкнется со зверем в стланике нос к носу.

Мы выбрались на вершинную поверхность, и мой опытный спутник начал уверенно прокладывать свой путь по прогалинам, попутно считая большие рыжие кучи с осколками скорлупы кедрового ореха. А я глазела по сторонам в надежде все же увидеть косолапого – зачем же я еще сюда лезла-то! Выйдя на очередную прогалину, краем глаза на самой границе стланика я заметила камень странной формы. «Ну, дошла, уже в камнях медведи мерещатся!» – подумалось мне. И я посмотрела на камень прямо, чтобы удостовериться в своей излишней подозрительности. Посмотрела и окаменела – глыба повела пушистым коричневым ухом, а на вытянутой вперед лапе я четко разглядела огромные вальяжно расслабленные когти…

Сергей Анатольевич мгновенно преобразился – шаг стал легким, а действия точными и очень сдержанными. Он мягко положил на кусты свой рюкзак, спокойно снял с предохранителя двустволку и достал из кофра фотоаппарат. Затем повернул ко мне голову. Сквозь суровую сосредоточенность на его лице светился почти восторг. «Это очень серьезный зверь! Держись от меня слева», – произнес он и, поднеся к лицу фотоаппарат, пошел боком в подветренную для зверя сторону.

С 30 метров, которые были между нами и «мишкой», я и сама видела, что это огромный взрослый самец с заплывшими от кедровой диеты жиром боками и лоснящейся темно-коричневой шкурой. Я только одного не могла понять – зачем мы хотим, чтобы зверь нас заметил? Мы осторожно шли, увеличивая расстояние метров до 50, мой спутник фотографировал, а я любовалась мощным прекрасным животным, спящим на куче нарытого им торфа, как на тахте, которого абсолютно не беспокоят проходящие мимо люди – хоть с палками, хоть с ружьями.

Но вот мы встали точно по ветру от зверя, немного выше по склону, и глыба, которую, если бы не подергивание ушей, можно было принять за труп, ожила… Медведь вяло поднял нос и принюхался, потом устало положил тяжелую длинную морду на лапу и медленно, как мне показалось, повернул ее в нашу сторону… и я физически почувствовала на себе его тяжелый взгляд.

Моего опыта и знаний не хватало для построения прогнозов, но я верила своему напарнику, и уверенность в том, что в случае чего он не промахнется, позволяла второй части мозга любоваться мягкими и грациозными движениями «властелина гольцов».

И тут произошло то, чего я совсем уж не ожидала (как выяснилось позже – Сергей Анатольевич тоже): через мгновение после томного поворота головы этот, казалось бы, сонный, вялый зверь весом в добрых три центнера уже стремительно приближался к нам… молча и жутко целенаправленно. Он сделал всего три мощных красивых прыжка, но мне казалось, что он бежит целую вечность. Боковым зрением я отметила, что ружье уже готово к выстрелу, и стала с нетерпением ждать, что же последует за этим. А время шло так раздражающе медленно! И вдруг как будто нить, связывающая мой взгляд со зверем, оборвалась: он пропал из поля зрения и появился только через мгновение с другой стороны от флисовой спины Сергея Анатольевича. Спокойным, плавным аллюром медведь ушел от нас в стланик, как будто потеряв к нам всякий интерес,.. а ведь не добежал каких-нибудь 15 метров! Первую секунду я даже была немного разочарована. Еще некоторое время ушло на то, чтобы осознать, что все, включая медведя, остались живы, и это прекрасно! Тут мозг наконец-то переключился на первую передачу, и мир вокруг приобрел свои привычные очертания. Мы с Сергеем Анатольевичем посмотрели друг на друга и начали полушуточный полубредовый треп о наглых медведях, которые среди бела дня спят на открытом месте на матрасиках. В отличие от предыдущих нескольких секунд, я плохо помню те 10–15 минут, которые мы провели на месте происшествия. Мы замерили рулеткой внушительный торфяной холм с утрамбованной гигантской массой вершиной. Я потрогала мягкую поверхность рукой и понюхала ее – к моему удивлению, она была почти не нагрета, зато отчетливо пахла зверем.

Эйфория прошла только где-то через полчаса, когда мы отошли от места встречи, сели и начали обсуждать случившееся под мгновенно разъяснившимся небом. Сергей Анатольевич говорил, что я молодец, что не побежала, и что не каждый так спокойно отреагировал бы на ситуацию. А я слушала и думала, что хотя и знала вообще, что нельзя убегать от нападающего зверя, чтобы у него не включался инстинкт преследования и он точно не сожрал, но я совсем не думала об этом в момент атаки медведя… Как вообще можно было оторвать взгляд от такого завораживающего и великолепного зрелища, как атакующий хищник!

Мы посидели еще немного, пофотографировали открывающиеся пейзажи и продолжили наш маршрут. Я уже давно успокоилась, но сознание, что ТАК близко от края я еще никогда не была, заставляло взглянуть на мир другими глазами. Я буквально пила красоту окружающей суровой и яркой природы, очень остро чувствовала на лице прикосновения холодного сильного ветра, с мазохистским удовольствием ощущала резкую, почти невыносимую боль в колене и, вообще, так рада была жить – как никогда раньше!

Ольга Куликова, орнитолог географического факультета МГУ.